Это наш Дом Без Ключей...

Архив Василия Демешкина.
Часть 1. О постройке Судогодского Стекольного завода

  История нашего Судогодского Стеклозавода –
с Торгового Дома Евграфа Голубева с Сыном и Внуками.

Родословная, согласно записям, оставленным в личном архиве дедушки Евграфа, гласит, что Голубевы Евграф Львович и Козьма Львович с сыновьями своими, Иваном и Петром, прибыли в уездный город Судогду из деревушки Кондряево Судогодского уезда в 1872 году (ныне это – колхоз «Родина»). Евграф и Козьма были родными братьями, но, согласно оставленным записям, у них была вражда между собой из-за веры. Евграф Голубев рано овдовел, и жениться снова ему как староверу было не положено. Когда его сыну Ивану исполнилось 20 лет, то отец решил женить сына на девушке из скита, Надежде Александровне, у которой мать была, и она накопила денег за дочерью, дала приданое – после своего мужа несколько десятков гектар леса, который супруги после начала их совместной жизни стали продавать. Из скопившихся денежных средств они стали думать расширить свою торговлю и построить дома для жилья и магазинов. Торговля стала более обширной.

В 1874 году у Ивана Евграфовича родился сын, первенец, дали ему имя Сергей. В 1876 году родился другой сын, Константин, в 1879 году – третий, Василий, в 1881 году – четвёртый, Александр, а в 1883 году – пятый сын, Фёдор, последний. Все дети Ивана и Надежды были воспитаны старой девой из скита староверов, и сыновей они держали всё время, до школьного возраста, в таких условиях, что они даже не видели товарищей своего возраста. Когда старшему сыну, Сергею, исполнилось девять лет, его стал учить грамоте специально привезённый из скита человек, за особую плату. Так и все остальные дети в семье начинали учиться грамоте, когда им исполнялось девять лет, и росли и учились до самого зрелого возраста, помогая дедушке и папаше заниматься торговлей.

Пятнадцатилетнего старшего сына Сергея постигло несчастье: во время прогулки со своей няней, когда он гостил у бабушки в староверском скиту, в лесу он увидел зверей, вроде собаки или волка, и так сильно был напуган, что лишился речи, которую не могли наладить очень долго. И потом, когда она уже была налажена, то всё равно не совсем: нужна была выдержка, спокойствие, но такового не было, и он остался с заиканием - когда говорит слова, то старается сказать их очень быстро, и получается непонятно. Но он родился очень красивый, весь похожий на мать, Надежду.

Так семья Ивана Евграфовича стала расти, уже пять человек детей, которые помогали дедушке и папаше в торговле. Сам Евграф человек был жестокий, с сына спрашивал очень строго и скупо – чтобы наживать капитал в торговле и иметь конкуренцию. Но сам сын Иван был в этом слаб, а дети ещё малые, хотя и стали привыкать к торговле с малых лет.

Дети росли до полного возраста, все они четверо были слабы и к военной службе непригодны, только пятый сын, Фёдор, был очень здоров, и воспитания был хорошего. По взятию на военную службу он стал расти с рядового солдата далее до чина поручика.

Так постепенно, год за годом, дети росли, и в 1894 году Иван Евграфович стал думать, как бы женить своего сына Сергея, которому исполнилось уже 20 лет. Он его направил в город Ковров, к родной тётке на воспитание, и чтобы он там привык к какому-нибудь ремеслу. Сергей, живя там, познакомился с девушкой, купчихой Анной Николаевной Першиной с небольшим капиталом, и в 1896 году женился на ней, и они приехали на жительство в Судогду.

Подрастал уже второй сын, Константин, которому тоже уже исполнилось 20 лет. Он, молодой, но уже смекалистый и ловкий в торговле, выполнял такую роль: стал делать поездки за товарами и материалами для магазинов. В таких поездках он познакомился в городе Нижний Новгород с девушкой – купчихой Марией Александровной Крашенинниковой, с большим капиталом, и в 1898 году женился на ней и перевёз молодую жену в Судогду, где они стали строить свой собственный дом.

Уже вырос третий сын, Василий. Ему исполнилось 19 лет, но этот молодой человек был ещё слаб, никуда не выезжал, только занимался торговлей. Но время идёт, его нужно тоже женить – но он не нашёл себе купчих, а стал ухаживать дома за молодой горничной, Матрёной Маркеловной, и женился на ней без приданого, хотя Ивану Евграфовичу это и было не по душе. Но дело зашло далеко, и сделать что-либо, чтобы помешать этому, было очень трудно, когда на свет появляется девочка, имя которой дали Лиза.

Вот уже подрастает пятый сын, Фёдор, которому скоро исполняется 20 лет, и ему предстоит идти на действительную военную службу. По своему здоровию он был взят и направлен в город Рыбинск для прохождения службы, и с рядового солдата он дошёл до чина поручика, учился в школе подготовки командного состава и по окончании её в 1906 году, после окончания Японской войны, вернулся в Судогду. Но привыкать к работе было ему очень трудно.

Как уже было описано ранее, все дети Ивана Евграфовича были женатые и проживали с ним в одном доме. Три сына с жёнами – жить стало уже невозможно, для такой семьи нужна большая площадь. Тогда сам Евграф стал строить три каменных двухэтажных дома для жилья и магазинов, так как цель его была такова – заставить внуков заниматься торговлей; мечтал он открыть при домах торговлю всеми необходимыми товарами.

Был открыт Мануфактурно-галантерейный магазин, где сейчас наверху проживают жители, а внизу магазин Книготорга и дежурный магазин Судогодского Торга. Второй дом был приспособлен – наверху помещалась Главная Контора всех открываемых магазинов, а внизу помещался Железно-скобяной хозяйственный магазин (сейчас там тоже помещается внизу хозяйственный магазин Судогодского Торга, а наверху – Партийный Комитет). В третьем доме наверху проживали сыновья Ивана Голубева, Василий и Сергей, со своими семьями, а внизу был Бакалейно-винный продуктовый магазин, Рейнско-винный погреб для хранения разливного вина и пива.

Было распределено между внуками, кому в каком магазине быть руководителем по торговле. Старшему внуку, Сергею Ивановичу, имевшему с малолетства некоторый недостаток речи – заикание – в торговле работать не пришлось, и он был оставлен для работы по сбору выручки из магазинов и ведения торговых книг. Второму внуку, Константину Ивановичу, было поручено заведовать железно-скобяным товарным магазином и выезжать в длительные командировки по закупке и отправке товаров, и другие коммерческие сделки. На время его командировок заведование было поручено сыну, Ивану Евграфовичу. Третьему внуку, Василию Ивановичу, было поручено заведование бакалейно-винно-продуктовым магазином и рейнским погребом. Четвёртому внуку, Александру Ивановичу, было поручено заведование мануфактурно-галантерейным магазином. Пятому внуку, Фёдору Ивановичу, никакого поручения дано не было, так как он находился на действительной военной службе.

Кроме того, в каждом магазине был ещё штат продавцов от двух до четырёх человек. Старшими продавцами состояли: в Железно-скобяном хозяйственном магазине – Фомичёв Клин Осипович, а Бакалейно-винно-продуктовом – Гусев Павел Максимович, в Рейнском погребе – Королёв Фёдор Андреевич, в Мануфактурно-галантерейном магазине – Лисов Иван Петрович. Имея три магазина, торговлю Голубевы вели очень бойко.

Самому Евграфу Львовичу Голубеву в 1894 году было около 65 лет, но ещё бодрому старику очень надоело заниматься этой торговлей, его манило расширить свою деятельность путём открытия какого-нибудь производства. Выезжая часто на своём конском транспорте к знакомым купцам и помещикам, он неоднократно обсуждал этот вопрос в доме своего родного брата Козьмы Львовича, племянника Петра Козьмича и племянницы Александры Козьминичны: «Чем бы заняться ещё более полезным и выгодным?» Надежды на сына Ивана у него не было, так как последний приспособлен к этому не был, а доверять торговлю чужим лицам у него было желания – как бы не встретить нечестных.

В одно прекрасное время, в воскресный день, два брата – Евграф и Козьма Львовичи Голубевы – совместно со своими сыновьями Иваном и Петром собрались на общее совещание, где был поднят такой вопрос:

- А не заняться ли нам с постройкой какого-нибудь выгодного производства? Хотя бы построить стекольный заводик или какую-нибудь фабрику, - такие слова были произнесены самим Евграфом.

Его поддержал Козьма и его сын Пётр:

- Идея великолепная, давайте сделаем небольшую поездку к нашему соседу в Гусь-Хрустальный - к Нечаеву-Мальцеву, у него имеются несколько стекольных заводов и фабрика. Сделаем на те заводы экскурсию и посмотрим, как они работают, какие условия, какое сырьё, материалы, как протекает работа. Может быть, у нас тоже получится, с их помощью мы сделаем пробу.

И они такой вопрос решили. В первое же воскресенье нам необходимо отправиться туда для осмотра заводов и фабрики.

И вот наступил воскресный день, и наша делегация во главе двух родных братьев, Евграфа и Козьмы, и двух двоюродных братьев, Ивана и Петра, двоюродной сестры Александры Козьминичны и двух старших внуков – Сергея Ивановича и Михаила Петровича – выехала на те заводы. Когда такая делегация прибыла в Гусь, то сам Нечаев-Мальцев очень удивился, что они приехали сюда для осмотра стекольных заводов и фабрики. Его очень удивило, что они задумали такое огромное, капитальное производство, ему сделалось очень неудобно, что такая делегация приехала с таким большим делом:

- Вроде вы хотите со мной вести конкуренцию, но всё-таки пришли к такому выводу, что вам необходимо выехать на те заводы и посмотреть, как всё устроено и что нужно сделать...

В такой беседе была договорённость со стороны делегатов-Голубевых:

- Мы решили вам не конкурировать, мы если надумаем, то мы построим завод бутылочный, какого вы ещё не имеете, только окажите нам техническую помощь как специалистами, а также на первое время всеми необходимыми материалами, а также на первое время и денежной валютой.

Нечаев-Мальцев на это ответил:

- То дело очень мудрёное, попробуем, что-нибудь получится, так как бутылочных заводов пока очень мало, и вы наверно будете богатыми, я вам буду завидовать. Я, со своей стороны, тоже хотел иметь такой завод, но у меня другие соображения на это, мне кажется, что с таким заводом много хлопот. Хотя имею заводы, они мало приносят пользы, мне лично самому заниматься этим нет времени, а на всех моих заводах имеются свои управляющие, но они только получают жалование, а заботы имеют мало. Всё приходится для них на это быть толкачом. Я вот вижу – у вас имеется к этому стремление, вы хотите затевать такое большое капитальное строительство, - ведь с ним много потеряешь нервов, придётся не поспать ночей, подумать, где чего взять, где достать.

Евграф Голубев на это ответил:

- Хотя большого капитала мы ещё не имеем, но у меня есть стремление к этому, а, во-вторых, имеется такая пословица: не имей сто рублей, а имей сто друзей. Приходится просить помощи у друзей, и к тому же я надеюсь на своих внуков, у меня их пять, но не все одинаковы: есть два очень такие юркие, говорят: «Давай, строй! Мы всю Россию объездим, но что нужно – найдём!» Вы тоже нам не откажите, в долгу мы у вас не останемся, заплатим с процентами, только бы построить завод и выпускать продукцию, которая очень нужна.

Нечаев-Мальцев всё слушает, смотрит на дедушку Евграфа – думает, наверное: «Ну и старик!»

На этой беседе много говорили, много предлагали, даже запомнить трудно. Говорили все по-разному, но мнения сходились к одному: постройкой бутылочно-стекольного завода пришло время заняться, не откладывая в дальний ящик, и приступить к этому как можно скорее.

Когда все Голубевы, старые и малые, изложили свои взгляды и предложения, слово взял сам Нечаев-Мальцев. Он сказал:

- Я всё слушал вас, и сейчас думаю, как вы активно берётесь за это дело, с большим азартом. По-видимому, вы сюда приехали не смеяться, а делать большое дело. Я с вами вполне солидарен. Сколько у меня будет к этому энергии – я помогу. А теперь скажите, где вы думаете построить такой завод.

Евграф Голубев ответил:

- Я намерен построить у себя в городке Судогда, в полутора верстах по шоссейной дороге Владимир-Муром, только одно я прошу вас: помочь составить комиссию по обследованию той местности, где она найдёт строительство удобным. Мы лично осмотрели, но так как ваша комиссия признает её?

Мальцев на это сказал так:

- Я лично в комиссии участие принять не могу, но со своей стороны выделю вам людей – таких специалистов, которые могли бы определить всю работу. Но только не ранее, как дней через десять и более – ждите. И сами ещё раз посмотрите, где бы можно удобнее выбрать место. Но начатые наши разговоры не должны остаться разговорами, а нужно и доказать делом.

Так побеседовали все Голубевы с Мальцевым - и стали собираться в путь, в Судогду.

Приехавши, наш Евграф с сыном Иваном стали думать, и наутро запрягли в дрожки и отправились по шоссе к Мурому - в лес, где они предполагали местность под будущий завод. Но так как то место было очень болотистое, они только осмотрели, а ехать далее не решились. Там был лес очень хороший, и если его валить, от много будет работы, да его и жаль валить. А к городу Судогде был сплошной кустарник, мелкий лес. Вернулись обратно и стали дожидаться комиссии с Гуся-Хрустального. Что она предложит?

Так недели через две приехала комиссия из Гуся-Хрустального по осмотру той местности, которая предполагалась под постройку бутылочного стекольного завода. И в течение двух дней комиссия в лице Управляющего заводами, техника, спеца по устройству печей и землемера вела обследование. Когда они приехали в Судогду, то остановились в домах Голубева, где и происходила беседа - где, в каком месте строить, и какова сама местность: где она проходит, какой там грунт.

Когда приступили к обследованию, то увидели, что это была дорога от Владимира через Судогду на Муром, шоссейка в дремучем лесу, принадлежащем помещику Владимиру Семёновичу Храповицкому, Предводителю дворянства Владимирской губернии, у которого в то время в, в глубине и отдалённости от города Судогды, в трёх верстах, было построено имение, дача, по типу таких, какие бывают в иностранных государствах, как в Германии – на немецкий лад. В лесах имелась хорошая охрана объездчиков, а в самом имении имелись стражники-черкесы, которые не подпускали близко к дому и охраняли очень зорко.

Когда комиссия по обследованию местности для постройки Стекольного завода и фабрики в течение нескольких дней обследовала и осматривала ту местность, то пришла к выводу, что фабрику нужно строить на берегу реки Судогды, а где ставить сам стекольный завод, - по осмотру, они не смогли прийти к такому выводу. Площадь, от города Судогды на расстоянии около полутора верст, - очень мягкая, болотистая. Там они с большим трудом двигались даже по шоссе Владимир - Муром. В такой местности, с мягкой и болотистой почвой, строить стекольный завод весьма трудно. Но Евграф Львович сказал: «Что же, где же, по-вашему, строить – за десять вёрст, что ли, отсюда? Нет никакой надобности идти далее. Я, со своей стороны, так рекомендую: остановиться здесь, на этом самом месте, что мы уже облюбовали. Какие будут трудности, мы их одолеем. Когда будем валить лес на том самом месте, то будем делать выборку из него: более крепкие и толстые деревья пойдут на постройки, а весь мелкий лес и кустарник будем заваливать землёй и утрамбовывать на месте».

На том комиссия согласилась: «Дело всё-таки ваше, и все трудности вы будете нести сами. Мы люди не гордые, должны согласиться с вами – вам желательно, чтобы поближе к городу. А наше мнение другое: завод строить нужно за 5 и более вёрст – там, по нашему мнению, земля и лес лучше, суше. Удобно, менее затрат».

На этом самом месте через четыре года купец города Судогды Барсков Иван Васильевич построил маленький свечной завод, но он проработал около двух лет и был ликвидирован как убыточный, по выработке малого количества свечей, и все постройки его были увезены в Судогду.

Уже через пять лет после постройки стекольного завода приезжал сам Нечаев в Судогду с управляющими посмотреть на тот завод. И когда осмотрели его, сам управляющий, который был в комиссии по осмотру местности, задал вопрос уже не Евграфу Львовичу, а Ивану Евграфовичу: «Ну как, вам нравится здесь, или нет?» Иван Евграфович сказал, что глубоко ошиблись, затратили много денег на эту местность, и каждый год полая вода прибавляет делов.

Нечаев поинтересовался: «А где вы думали построить? Сделаем поездку туда».

Запрягли тройку, поехали. А когда приехали туда, посмотрели – это прелесть, дача, протекает рядом малая речка Яда. Но вернуть утерянное место уже нельзя, с переноской потребуется много капитала. А другое – год от года завод будет постепенно крепнуть.

Нечаев сказал: «На этом самом месте со временем бы вырос большой посёлок. И место красивое – на большой дороге. Очень жаль, что вы в то время не послушали».

А потом всё забылось и отошло в область предания.

В 1955 году во Владимире решался вопрос о постройке здесь рабочего посёлка, но некоторые организации – совхоз «Пионер» и ближние колхозы – не решились отдать свою землю стекольному заводу.

...Так в то время, к 1895 году, Голубевы начали уже готовиться к работе. Так как на расстоянии одной версты крупного леса не оказалось, – только мелкий кустарник, - то его комиссия предложила срубить и употребить на засыпку мягкого грунта, а весь крупный лес, по-видимому, был использован на топливо и на постройки для жителей города Судогды. На сведённом участке образовалась трясина, и пройти по нему не представлялось возможным. И комиссия пришла к общему выводу: продолжать дальнейшее обследование нет целесообразности, теперь дело за отводом и разрешением на постройку бутылочного стекольного завода и на вырубку леса – и за планировкой общей площади. Дело очень сложное, решить этот вопрос не представилось возможным, так как наступила зима суровая, с метелями, с вьюгами. Снега навалило очень много, и дорога Владимир – Муром временно прекратила движение гужевого транспорта. Даже почтовые дворы, которые содержали владельцы Быковы, Лесновы, Бяковы, из-за плохой погоды и бездорожья прекратили возить почту по тракту Владимир – Муром и Судогда-Гусь-Ковров.

Наш Евграф голубев затужил, ежедневно выезжал на санках для осмотра и принятия каких-нибудь мер. Но всё бесполезно, нужно уже подождать весны.

Уже стал таять снег, и половодье от такого снега долго не могло сойти – никак не могли начать и работу. Наконец вода стала сбывать, и начались приготовления к работам в глуши Мещерского края около уездного городка Судогда, там, где протекает река Судогда с её притоками: Ядой, Цыганкой, Переделом, Шиверкой. Раздался стук топоров, грохот падающих на землю деревьев. С прозрачной глади реки, окаймлённой ольшатником, взметнулась стая гусей, тревожно крича, и ушла на поиски нового места. Бежал в стороны зверь, умолкали птицы. Присланные Нечаевым-Мальцевым мещерские мужики в холщовых рубахах, в лаптях валили сосны строевые, ели, кудрявые берёзы, расчищая место для будущего стекольного завода. Тут же ошкуривали брёвна, корчевали пни, жгли сучья. У костра сушили мокрые от пота рубахи. Часто здесь появлялся хозяин – Евграф Львович, человек с густой бородой, остриженными в скобку волосами, с хитроватыми, чуть прищуренными глазами. Носил он чёрный высокотульевый картуз, кожаные сапоги гармошкой, аглицкого сукна поддёвку. Это был мелкий купец, торговец. По-хозяйски покрикивал он на рабочих. Не любили его мужики. Старовер, говорили они, двумя перстами крестится – хорошего не жди. И, как показали впоследствии годы, с этим наивным предположением они немного ошиблись. Завод ввиду смерти Евграфа Львовича был передан старшему внуку, Сергею Ивановичу, который был лишний по торговой части, - ещё молодому, двадцатитрёхлетнему, но уже ловкому во всех делах и смекалистому, - однако слабому характером. К рабочим он относился вежливо. Заставлял себя любить, уважать, помогать в советах: где чего взять и как лучше сделать.

Когда всё было свалено, весь лесоматериал был собран и сложен в особые каты, а весь мелкий лесоматериал и кустарник был завален землёй, засыпан и утрамбован. Приступили к постройке сарая-гуты, которая длилась более полутора лет, так как не было большого количества лошадей для подвозки песка и известняка для засыпки площади, где должен был находиться стеклозавод. Работа двигалась очень медленно, так как её приходилось переделывать даже по два раза: после весеннего паводка снова была планировка площади.

Так продолжалось очень долго - даже хотя и завод был построен, всё же восемь или даже более, десять лет. Сколько было засыпано щебня и известняка! Было забито несколько десятков свай, где предполагалось класть основные печи. Где сейчас стоит стеклозавод, каждый год, бывало, делали засыпку как песком, также и мусором, дёрном. Были такие случаи: на протяжение пяти лет каждую весну после таяния снега вокруг завода так разливалась вода, что рабочие жители слободы на работу делали поездки на лодках и самодельных плотах. Уже прошло более шестидесяти лет, всё равно жители Долгой слободы продолжают жить в такой грязи после весеннего паводка! Место очень плохое, и всё из-за того, что на Долгой слободе не имеется канав для осушения всей площади; если же ранее были такие канавы, то за ними было наблюдение, их очищали почти каждый год, потому что они скоро засорялись от произведённых на них работ по мытью белого песка для нужд завода. Но за последние тридцать или даже сорок лет совершенно никаких канав не роют – по-видимому, не находят нужным их копать. В настоящее время Долгая слобода уже ликвидировалась, перенесена на другое место, надобность в этих канавах отпала. Если же осталась канава, то это около бани. Она будет от случая к случаю очищаться.

Так работа по постройке стекольного завода началась. Вскоре здесь вырос большой, рубленный из толстых брёвен сарай с широкими воротами, с высокой круглой печью из хорошего обожжённого кирпича, кругом – поленницы нарезанных дров. Потом стали строить газомент, или газогенератор, для шуровки дровами, - это часть для печи. Потом стали строить небольшой сарай – это составная, где рабочие приготовляли состав (сода, бой, поташ и другие материалы) для наварки стекла. Приступили к постройке шалаша - сарая для поделки горшков. Вся работа протекала так спешно, что сам Евграф Львович был всё время на постройках.

Как уже описано выше, новостроящийся завод был назван так: Судогодский Бутылочный Стекольный Завод Торгового Дома Евграф Голубев с Сыном и Внуками. Год пуска его – 1897. 15 декабря 1897 года сделали пробу - как оно пойдёт. Как говорится, первый блин – и тот комом, так и тут: в первые дни пуска его шли большие непорядки – то плохо сварено стекло, то не было гаса и была низкая температура, то сами мастера ещё только налаживали, то плохо была поставлена работа с присланными формами... Но всё это было улажено. С января 1898 года посуда пошла хорошего качества и малого брака.

Прежде чем приступить к пуску завода, сам Евграф с сыном Иваном и внуком Сергеем положил немало трудов. Завод был построен в таком болотистом месте, что приходилось засыпать грунт на полтора аршина [более 1 метра – Tasha], но всё же благодаря усиленной и непосильной работе самих рабочих завод постепенно стал расти.

Хотя рабочие ежедневно прибывали, жилья на новом стекольном заводе ещё не было, все они проживали в деревнях и в городе Судогде, что очень затрудняло работу. Когда завод стал работать, Евграф Голубев по своей старости большого участия в управлении уже не имел, всё руководство передал внуку Сергею Ивановичу, но всё же вмешивался, советовал, когда видел непорядки.

Стали появляться хозяйственные и другие постройки, домики, была заложена на сыром месте и начала строиться Долгая слобода на 16 домиков. В середине был вырыт большой пруд для купания рабочих, занятых в горячем цеху. Домики были все одинаковы, по две квартиры для более семейных и лучших рабочих, энергичных и имеющих уважение к хозяину.

А потом была заложена Малая слобода, на 7 домиков по одной квартире, это для служащих завода: управляющего и других вышепоставленных людей, угодных хозяину. Были заложены к постройке два домика – под контору и Аптеку скорой помощи. А ещё был заложен один большой дом с пятью комнатами, с залом, столовой, кухней – это для самого хозяина Сергея Ивановича, хотя он сам, хозяин, помещался здесь один, семья его всё ещё проживала в Судогде, так как там было удобнее и веселее, чем в заводе; в остальных комнатах проживали холостые специалисты, как то: полицейский, соблюдающий порядок, и приказчики гуты, и другие мелкие служащие.

Потом был построен и второй дом для другого внука – Фёдора Ивановича, который находился на военной службе и должен был вернуться на завод в качестве заведующего коммерческими делами по отправке и приёмке готовой продукции. Дом был очень хороший, из лучшего лесоматериала, он строился очень медленно, не имея нужды к заселению. Он состоял из комнат: зала, столовая, спальня, кухня. Начата была постройка для гужевого транспорта конюшни и каретного сарая – для лошадей и повозок, шарабанов, дрожек, саней. Была начата постройка дома для кучеров и рабочих, обслуживающих лошадей, с кухней для питания за счёт хозяина. Была построена прекрасная удобная баня для семьи хозяина. Заложили на площади за домом большой сад, где были посажены кусты малины, смородины и несколько деревьев – слив, яблонь, привезённых от помещика Храповицкого. А также была оборудована для выращивания спелых овощей Анжерея, в которой служил садовник.

Tasha. Фото автора. Судогда, 13 октября 2011 г.







Архив Василия Демешкина.
Часть 1. О постройке Судогодского Стекольного завода