Девка-Синеглазка: Раздоры

Есть две станицы Раздорские - одна на Дону, другая на Медведице. Первый раздор в далёкие донские времена учинили домовитые казаки с пришлой голытьбой. Хотели они вольных людей под своё начало взять. Думали: собьём голяков в шайки, дадим оружие, станем на разбой посылать, а награбленное себе забирать. Да не вышло по-ихнему. Атаман Ермак Тимофеич увёл всю голытьбу от домовитых вверх по Дону. Выстроили они свой Кагальницкий городок и зажили вольно. Не год, не два Ермак Тимофеич атаманил в городке, а потом собрал молодцов-удальцов и подался в Сибирь, завоёвывать России неведомые земли.

Вот с той поры поделились казаки на низовцов и верховцов. Домовитые от станицы Раздорской вниз по Дону грудились. Строили себе хоромы, захватывали свободные земли. Жили панами. Сами не работали, а заставляли всё делать пленных турок да пришлых хохлов с Украины.

Беглая голытьба из России селилась вверх по Дону, по его притокам: Медведице, Хопру, Бузулуку. Жила она своим трудом: охотилась на зверя, рыбу ловила, своими руками родной край от ногайцев да от злыдней-помещиков защищала.

На века пошла вражда между верховыми и низовыми. У низовцев - сила, богатство. У верховцев - удаль, слава. Домовитые стояли за царскую власть, за бояр. Голытьба - за свободную жизнь без помещиков.

Из домовитых много предателей вышло. Черкасский атаман Корней Яковлев Степана Разина боярам предал. Илья Зерщиков Булавина погубил, атаман Иловайский весь Дон с притоками и вершинами пропил и в карты проиграл. Про то и песня сложена:

Рассукин сын, шельма, Иловайский князь.
Ай-да прогулял, проиграл он в лёгкие карточки
Весь тихий Дон,
Со его, братцы, вершинами,
Со всеми притоками...

Последний донской атаман генерал Красной в гражданскую войну не то, что Дон, всю Россию хотел немецкому кайзеру запродать. Да вовремя ему Красная армия пинка дала.

Вот какой был первый раздор.

Второй раздор, на Медведице, случился в голодный год. Летом на полях стояла небывалая сушь, хлеба повыжгло. Они и в трубку не повыметались. Вё на корню сгорело. Казаки до зимы ещё кое-как перебивались - толкли жёлуди, мешали с лебедой. А к Рождеству всё подъели. Хоть зубы на полку или беги в степь да волком вой. А, между прочим, за станицей в гамазеях закрома от зерна ломились. Двадцать лет подряд казаки засыпали в них пшеницу на чёрный день. И вот пришёл такой день. Взять бы хлеб и раздать голодающим. Но нет, атаман и поп не разрешают. Говорят, не пришло ещё время из общественных закромов зерно раздавать. Может быть, и похуже станет.

- Куда уже хуже, - говорят казаки, - дети с голода пухнуть стали.

- Потерпите, миряне, - утешает отец Гаврила. - Бог терпел и нам велел.

А дело всё сводилось к тому, что и поп, и атаман хотели общественное добро себе захапать. У них на руках ключи от амбаров, они за ссыпанным зерном надзор ведут и давным-давно считают себя хозяевами. А тут вдруг приходится лишиться такого богатства. Как бы не так!.. Стали поп Гаврила да атаман-щетинное рыло думать, как бы мирян обойти, зерно из гамазеи в свои амбары пересыпать. Думали, думали и надумали.

Собрался в правление народ. Вышел к ним атаман, стукнул насекой и говорит:

- Господа казаки, надумали мы с батюшкой вас, голодных, хлебом кормить. Но делать всё надо со смыслом. Хлеб - дар божий. Не дай бог, из-за него ссоры да раздоры пойдут. Станешь зерно по дворам делить - и начнутся недовольства. Одному, скажут, недодали, другому - передали. Чтобы всё было по-божески, рашили мы с батюшкой для вас лапшу варить. Да не какую-нибудь, а молочную. Ваши бабы нам будут молоко носить, а мы сварим да вам раздадим. Все будут сыты и довольны.

Казаки зашумели было: не понравилась им такая речь. Да это атаману не в диковину. Для порядка у него под рукой полицейский Щукин есть. Ума у полицейского немного, зато голос хорош. Как прорычит: "По-о-о-о-молчать!" - так у всех языки к горлу и поприсохнут.

- Как, подходяще мы с батюшкой удумали? - спрашивает атаман.

- В добрый час! - рявкнул Щукин за всех.

- А коли в добрый, так и за дело.

Намололи атаман с попом муки из общественного зерна, свезли в свои закрома, стали лапшу затирать. Долго они не могли договориться, где варить её будут - не поповском дворе или на атаманском. Потом дотолквались вынести котлы на реку Медведицу, на льду костры разложить. Так будет и людям просторнее и от пожара сохраннее.

На первый день Рождества запылали костры на Медведице. Кипит в котлах молочная лапша. Народ вокруг толкается, радуется: "Вот Бог праздничка послал, наедимся ныне вдоволь".

Зачерпнул атаман ложкой из котла, попробовал, губами почмокал, пробасил:

- Добрая лапша.

Зачерпнул и поп Гаврила снеди. Полизал, полизал и тоже похвалил лапшу:

- Не лапша, а манна небесная.

- Что ж, батя, делить лапшу будем? говорит атаман.

- Может, делить, а может, погодить, - отвечает Гаврила. - Мы ведь тоже голодающие. Не худо бы сначала наших жён да детей накормить.

- Что верно, то верно. Разделим с тобой вот этот котелок.

Подсели они к самому большому котлу и стали делить. Делили, делили да не поладили - ложками задрались. А там и на кулаки схватились. Такая несусветная драка между ними пошла - асе котлы перевернули, всё варево по льду разлили. Ах, чёрт, добро пропадает! Стали лапшу в кучи сгребать. Взбесилось начальство - не разнять, орёт, ругается:

- В прорубь! В прорубь волохатого!

- К чертям тебя, пёс паршивый!

И тащат друг друга к отдушине.

- Щукин, бей долгогривого, - хрипит атаман.

А поп Гаврила к народу взывает:

- Христиане, подсобите!

Ну, народ помог обоим - столкнул в прорубь. Полицейский выхватил было шашку и в драку полез. Но и его отправили следом. Долго он под водой бурки пускал. Наверное, и там свои порядки наводил.

Вот какой раздор учинился на Медведице. И поныне казаки забыть его не могут.

В. Головачёв, "Девка-Синеглазка".

 

Mistes.
Иллюстрации взяты из книги В.Головачёва "Девка-Синеглазка"
Краснодар, 30 июня 2012 г. К заголовку