Девка-Синеглазка: Два всадника

Посчастливилось как-то казаку Решетовской станицы Ларьке Дронову провожать    московских послов в Царьград, к турецкому султану. Живет он в столице и неделю, и две, а привыкнуть к чужим обычаям не может. Все тут не по-нашему: бабы ходят в штанах, мужчины — в платьях; что на Дону за доблесть считается, тут — за бесчестье. Не понятны казаку такие порядки.

Поехал он раз за город поразмяться, коня прогулять, смотрит, а навстречу ему всадник. Да чудной дюже. Конь у него в дорогом уборе, и сам в золоте и дорогих каменьях — блестит, будто полсолнца украл. Ларьке аж глаза поднять больно, не может рассмотреть, какой такой вельможа под чалмой сидит.

—  Стой, казак! — кричит встречный.

—  Чего надо?

—  Почему, казак, не кланяешься мне, почему свою папаху не снимаешь?

—  А почему я должен кланяться тебе, свою курпейчатую папаху ломать? — спрашивает Ларька.

—  Да знаешь ли ты, кто перед тобой?

—  Не знаю.

—  Знаменитый сын муллы, брат Магомета.

—  А чем ты знаменит?

—  Как, «чем я знаменит?» Меня знает мой отец мулла, моя мать Аджа, мой брат Гасан, мой брат Абдул, мой дядя Зафрул, мой дед Махомед — вся родня меня знает.

—  Вот удивил, — говорит казак, — родня его знает! Ты лучше скажи, что они знают про тебя? Чем ты себя прославил?

—  А тем прославил, что помногу есть могу. Буду хоть весь день есть, не устану. Живот у меня горой раздуется, вот такой станет, обеими руками   не   обхватишь.   Мой отец мулла, моя мать Аджа, мой брат Гасан, мой брат Абдул, мой дядя Зафрул, мой дед Махомед в ужас приходят, когда я за еду сажусь.

—  Вот в чем твоя слава! — смеется Ларька. — Да у моего батюшки есть боров, до того много жрет, что ходить не может. И никто ему за это не кланяется, никто папахи не ломает. Ты чего-нибудь получше скажи.

—  А еще тебе скажу, что я помногу спать могу. Никто меня не переспит. И день сплю, и ночь сплю, и еще день. Лицо у меня распухнет, расплывется, станет круглым, как луна. Мой отец мулла, моя мать Аджа, мой брат Гасан, мой брат Абдул, мой дядя Зафрул, мой дед Махомед удивляться не перестают моему геройству.

—  Вот так герой, — смеется казак. — У моего батюшки есть старый кот. Круглый год с печи не слезает, все спит и спит. Вот тебе бы с ним потягаться.

Разгорячился сын муллы.

—  А знаешь, казак, я страшно храбрый богатырь. Такой храбрый, что как подумаю об этом, так сам напугаюсь, дрожу от страха, волосы у меня на голове дыбом встанут. Не знаю, что и делать мне.

—  Это с тобой может быть. А скажи, каких ты богатырей победил?

—  О-о! Очень многих! Выеду я в степь, а злые волшебники выскачут из-под земли, сядут на задние ноги и начнут пересвистываться. Это они собираются напасть на меня. Мой старший брат Гасан так их боится, что и в степь никогда не ездит. Мой средний брат Абдул хотя и ездит в степь, но от страха глаз на них поднять не может. Лишь заслышит свист, повалится с коня на землю и лежит до ночи, не шелохнется. А я не боюсь. Только засвистит какой, поверну коня и что есть духу скачу на него. Богатырь испугается и тотчас в землю уйдет. Сколько я их победил, ты, казак, и счесть не можешь. Куда больше, чем звезд на небе.

Расхохотался Ларька. Смеется, остановиться не может.

—  Ты чего? Ты чего, казак, смеешься? — кричит сын муллы.

—  Так то ж суслики! А ты с ними всю жизнь воюешь. Хорош богатырь! Умора...

В. Головачёв, "Девка-Синеглазка".

Mistes.
Иллюстрации взяты из книги В.Головачёва "Девка-Синеглазка"
Краснодар, 10 июля 2012 г. К заголовку