Это наш Дом Без Ключей...

"Храповицкой не отвечать..."

Крайне мало известно о последних годах жизни Владимира Семёновича и Елизаветы Ивановны Храповицких, которые они провели на юге Франции. Отъезд из России в 1918 году обрывает все ниточки, которые мы сейчас, в 21 веке, ещё могли бы найти, чтобы восстановить хотя бы самое важное и получить представление о последующих событиях. Не имея капитала за рубежом, супруги сразу же после переезда оказались в крайне сложном финансовом положении и через несколько лет умерли – сначала Владимир Семёнович, а потом и его жена, оказавшаяся в конце концов вообще без средств к существованию. Не известны ни даты их кончины (даже с точностью до года!), ни город, где они похоронены, ни сохранились ли сами могилы. Владельцы блистательного имения, известные и уважаемые люди, с наступлением новых грозных времён словно растворились, исчезли так тихо, что невозможно найти ни следа.

Известно, что в 1928 году, находясь уже в совершенно бедственном положении, оставшаяся одна в чужой стране, Елизавета Ивановна писала на родину, в Судогодский уезд, своим бывшим крестьянам с просьбой прислать ей хоть немного денег. Это письмо (а также грубый и надменный ответ местных жителей) известно многим, поскольку немало цитировалось в краеведческих изданиях и газетных публикациях. Тем не менее, неизвестно, насколько соответствуют эти опубликованные тексты оригиналу – сам он даже в виде фотокопий или сканов в мои руки, к сожалению, пока не попадал. И никто из моих знакомых его тоже не видел... А поскольку нам уже приходилось сталкиваться с талантливо сработанными письмами-подделками, рассказывающими о печальной судьбе Храповицких и их Муромцевского имения, - не имея опоры на сам документ, делать выводы о достоверности изложенных там фактов не представляется оправданным.

Между тем, до последнего времени именно это известное письмо 1928 года  было единственным документом, который проливал свет на жизнь Храповицких в эмиграции. И лишь несколько недель назад мне удалось раскопать ещё одно письмо – крик о помощи, написанное Елизаветой Храповицкой тремя годами ранее, в самом начале 1925-го. В нём она также рассказывает о своей жизни в Ментоне (так называется город во Франции, где они с мужем, видимо, и провели последние годы), и так же просит совета о том, как ей добыть хоть какие-то средства к существованию. Оно несколько подробнее известного доселе и, в отличие от него, представлено и в виде скана с оригинального документа на шести страницах, выложенного в открытый доступ в Сети, - так что вопрос о подлинности, вроде бы, не оставляет сомнений.

Интересно, что нашла его не я первая. Ещё летом прошлого 2012 года об этом документе рассказывалось на чтениях в посёлке Муромцево, посвящённым истории здешней усадьбы. Однако, к превеликому сожалению, мероприятие собрало совсем немного народа, а отчётная статья о нём, содержавшая большие цитаты из письма, промелькнула в местной газете-районке практически незамеченной – и благополучно отправилась пылиться на библиотечных полках и в подборках вырезок краеведов-любителей... Даже в нашем Краеведческом музее получилось так, что никто о ценнейшей архивной находке не знал и не ведал. К счастью, статьи в Интернете не устаревают – там-то и удалось мне раскопать заново сканы послания из 1925 года. Уже самостоятельно.

Вышло такое совпадение: письмо датировано 9 января, и в мои руки оно попало точно в эту же дату. Ещё интереснее то, что на след навели обновления статьи «Храповицкий Владимир Семёнович» в Википедии, которую какой-то благодетель отредактировал и довёл-таки до ума, избавив от годами висевших там грубейших ляпов про «графа Храповицкого» и прочая, прочая. Бальзам на душу пролили: заглядывать туда было страшно и стыдно. Зато теперь там есть не только очень подробные и чёткие сведения, но и результаты самых последних исследований, в числе которых оказалось и упоминание о найденном в архиве РАН письме его жены. Там же было сказано, что сканы документа можно найти в цифровом варианте. Редактирование статьи в Википедии и обновление материала состоялось 9 января 2013 года, а через несколько часов мне посчастливилось обнаружить сей отрадный факт - и наводки на документ, о котором мы сегодня и говорим.

Содержались драгоценные странички в  собрании документов, оставленных после себя знаменитым учёным, почётным академиком Николаем Александровичем Морозовым, которок перешло теперь на хранение в архив Российской Академии Наук. Среди книг, публикаций, текстов лекций и прочего рабочего материала было много и частных писем – Николай Александрович был фигурой влиятельной и вёл активную переписку со многими людьми. Вот среди этой-то переписки и затерялось маленькое письмецо, написанное на нескольких листочках грубой серой бумаги. Жена бывшего предводителя губернского дворянства писала о том, что оказалась на грани нищеты, и просила помощи в получении компенсации за безвозмездно переданное Советской власти имущество.

Почерк читается достаточно легко, и на расшифровку текста ушло не так много времени. Привожу его здесь целиком, никак не изменяя – пусть Елизавета Ивановна Храповицкая сама расскажет о том, что происходила с ней в те годы...

"Barklays Bank
Menton A.M.
France
Le 9 Jenivier 1925

Многоуважаемый Николай Александрович!

Я так много слыхала о Вашем гуманном отношении к людям, а потому и решила обратиться к Вам прося Вас дать мне совет, как я могла бы действовать, что бы получить хотя бы не большую сумму за всё состояние, которое взяло от нас Советское Правительство. Мой муж скончался, детей у нас не было, мой муж был Владимир. Губ. Пр. Двор.. Во Владимир. Губ. у нас громадные леса, несколько десятков тысяч десятин, заводы, собственная линия ж.д., в Судогодском уезде село Ликино, усадьба тоже во Влад. Губ. Судогодского уезда село Муромцево, много имений в других губерниях, я не знаю в каких.

Моё личное состояние, как то % бумаги и (далее слово написано неразборчиво - Tasha) более чем на три миллиона всё было взято у меня, находившаяся обстановка (в Петрограде) Ленинграде по улице Гоголя 8 тоже всё взято. Всю жизнь мой муж и я никогда не разбирались в сословии, ни в политических убеждениях, обращавшихся за помощью - мы видели нуждающегося и шли ему на помощь. Неужели справедливость не существует и теперь, чтобы придти и мне на помощь? Как и через кого я могу выхлопотать у Советского Правительства хотя бы 100 000 франков, чтобы открыть пансион или какую-нибудь торговлю? Мне 62 года, теперь я живу шитьём и вышиванием, приглашаюсь по домам, труд русских оплачивается очень (далее слово написано неразборчиво - Tasha), так что я не могу быть даже сыта, да и глаза отказываются работать. Политикой мы никогда не занимались, и теперь то же самое. Все мои знакомые, как Франц. и Англ. аристократы, очень милы ко мне, но из гордости я не обращалась и не обращусь к ним за помощью.

Прошу Вас очень, Николай Александрович дать мне совет к кому мне обратиться чтоб бы мне выдали что-нибудь за наше состояние, что бы не много спокойней прожить последние годы моей жизни. Я не бежала из Москвы в 1918 году, а с разрешения Советского Прав. уехала с моими племянниками по болезни на юг. Мой племянник очень слабый - тоже никогда не участвовал в никаких политических делах, вынужден служить за ничтожное вознаграждение а Анг. Банке. Т.к. у меня нет квартиры, я работаю по домам, сейчас я в Monte Carlo шью на две недели, а затем еду в Menton работать, а потому прошу Вас ответить на имя моего племянника:

«Monsieur le Prince
Nicolas Pont,
Barclays Bank Menton A.M.
France
pour remetre
a M-me Elise de Chrapowitsky»

Моего мужа звали Владимир Семёнович Храповицкий, а меня Елизавета Ивановна Храповицкая, рожд. графиня Головина.
Буду Вам обязана всю жизнь за Ваше доброе участие ко мне.

Уважающая Вас Елизавета Храповицкая".



На этом письмо заканчивается. В нём есть ещё только одна фраза, косо начертанная поверх первой страницы уже не рукой Елизаветы Ивановны, а размашистым, еле читаемым почерком:
«Храповицкой не отвечать (бесполезно)»
Видимо, это и был вердикт академика Морозова, к которому она обращалась.

Конечно же, пожилая женщина и не могла ничего получить в ответ на свою просьбу – это очевидно для каждого. И всё же понимание этого факта не прогоняет тяжесть с души и печаль, которую навевают эти слова. После того, как были написаны эти строки, Елизавета Храповицкая прожила ещё как минимум три года, теряя зрение и надежду выбраться из нищеты – и так и не поняв, за что так глухи к её мольбам те, к кому она и её супруг никогда не были ни грубы, ни жестоки...

Но остановимся и мы немного на фактах, которые можно извлечь из этого послания. В первую очередь, это новые сведения о предполагаемой дате смерти Владимира Семёновича Храповицкого. Ранее, исходя из первого письма, её ошибочно относили к 1927 году. Теперь же становится понятно, что он ушёл из жизни гораздо раньше – ведь вдова уже в начале января 1925-го сообщает о том, что его не стало. Кроме того, судя по всему, и тогда уже с момента печального события прошло достаточно много времени. Следовательно, жизнь Владимира Семёновича оборвалась не позднее, чем в 1924 году.

Второй момент – это сам отъезд Храповицких из России. Известно, что он был достаточно спешным, но при каких обстоятельствах происходил – неизвестно. Однако теперь проясняется как минимум одна деталь: похоже, что было прошение к Советской Власти о выезде за границу, которое было удовлетворено. Вот и ещё одно направление для поисков новых документов, проливающих свет на судьбу Храповицких.

В-третьих, мы узнаём (собственно, это было известно и ранее), что у Храповицких во Франции были родственники. Сами супруги детей не имели, и с их смертью эта ветвь рода прервалась. Однако у Владимира Семёновича были сёстры, да и у Екатерины Ивановны тоже могли быть сёстры и братья, или же какая-то более далёкая родня. Слухов о «наследниках Храповицких» ходит много (вплоть до того, что в 1970-х некий мужчина из Франции инкогнито приезжал побывать в «родовом гнезде»), но никакой конкретики, имён или реальных доказательств они не несут. Теперь же мы узнаём имя и даже адрес племянника Елизаветы Ивановны. Это тоже в поисках может быть весьма ценно.

Наконец, ещё одна деталь смущает даже тех, кто знаком с историей рода Храповицких довольно поверхностно. Известно, что Елизавета Ивановна была якобы «дочерью новгородского дворянина», и девичья её фамилия была то ли Чеглокова, то ли Чиглокова (в разных источниках встречались варианты вплоть до «Чиглоковая», но распутывать, кто кого переврал, сейчас не станем). Интересно, что эта версия всецело поддерживалась даже самыми знающими краеведами, глубоко копавшими историю рода Храповицких. И тут вдруг – «рождённая графиня Головина»! Что это? Откуда?..

С одной стороны, всё написано её собственной рукой. С другой – почему нигде больше этого упоминания никогда не встречалось? Я перелопатила подробнейшее генеалогическое древо графов Головиных, найденное в Сети, но не нашла ни одного Ивана, у которого была бы дочь Елизавета, рождённая где-то в 1850-х-1860-х годах (на самом же деле, если я только что-нибудь где-нибудь не пропустила, в обширнейшем роде Головиных ни одной Елизаветы Ивановны не было вообще - за несколько веков его существования)... Ещё одна загадка, и никак не проще тех, что стояли ранее. Эта женщина действительно «неуловима»... Не сохранилось ни единой фотографии, которая показала бы нам, как она выглядела. Мы не знаем, кто она по происхождению. Не знаем, когда и где окончила свой век. Знаем только одно: судьба её была трагична...

Так можем ли мы сейчас выяснить, где искать могилы Храповицких? Увы, скорее всего, это останется неизвестным. Во-первых, по французским законам за место, занятое покойниками на кладбище, должен кто-то платить. Понятно, что сами они оставить какие-то средства на эти цели не могли, детей у них не было, а племянник, упоминаемый в письме, тоже был беден и, скорее всего, детей не имел и сам. Шансов на то, чтобы кто-то вносил средства за сохранение погребений на протяжении десятилетий, мало. Кроме того, сейчас в Ментоне, где искали следы Храповицких, большая часть старого кладбища уничтожена – идёт новая застройка. А в поездке, предпринятой в 2011 году работниками Владимиро-Суздальского музея-заповедника в этот городок, было выяснено точно, что на сохранившихся надгробиях фамилия Храповицких не упоминается.

Итак, след потерян?.. Не совсем, пожалуй. В архивах старых погребений, изучение которых ещё продолжается, могут найтись упоминания о датах кончины Владимира Семёновича и его супруги. И это уже было бы очень много. Но уже сейчас понятно, что то самое место, куда можно было бы прийти и положить цветы в память о людях, так много сделавших для нашей Судогодской земли, не найти уже никогда.

Тем не менее, поиски нужно продолжать. Каждый новый документ даёт новые зацепки. Всей истории узнать уже явно не получится, но какие-то части восстановить - можно и нужно... Если Вам известно ещё что-то о Храповицких и их имении – пожалуйста, сообщите нам об этом. Ведь информация, известная немногим, лежит мёртвым грузом и ничего не добавляет памяти людей, которые достойны того, чтобы их помнили. Напишите нам - в Гостевой книге или на почту dombezkluchey@mail.ru. Мы опубликуем Ваши дополнения – конечно же, с сохранением авторства материалов.   

Tasha.

Фотокопия письма из архива Российской Академии Наук.

Судогда, 21 января 2013 г. К заголовку 







"Храповицкой не отвечать..."