Матеуш Анцута. Поддельное письмо из прошлого

У этой публикации первоначально было совсем другое предисловие. В цикле материалов, посвящённой истории усадьбы Владимира Семёновича Храповицкого в Муромцево, ей суждено было стать первой. Она рассказывала о том, как в 2004 году при реконструкции старинного здания в Суздале был найден свёрток с вещами и бумагами, принадлежавший прежнему владельцу дома - Матеушу Анцута, на Судогодской земле более известному как Матвей Степанович Анцута, садовник усадьбы Храповицкого. В свёртке оказалось и пронзительное письмо с рассказом о жизни этого человека, написанное им самим и по какой-то причине не отправленное в начале 20-х годов прошлого века.

Об этой истории написали, опубликовав письмо, сначала «Владимирские ведомости», вслед за ними, с некоторыми сокращениями, - и наша районная газета «Судогда и судогодцы», в которой я в те годы работала. Публикация получила неожиданный отклик: из посёлка Тюрмеровка прислали письмо со словами благодарности и тремя старинными фотографиями. Это были родственники жены Матвея Степановича, Анастасии Филимоновны, которые были очень тронуты вниманием к семье Анцута и выслали газетную вырезку с текстом письма их внучке в Санкт-Петербург.

Сейчас, семь лет спустя, я, уже работая в музее, листала старые подшивки и обнаружила этот материал. Не без замирания сердца я набирала этот текст и выкладывала его на страницах нашего сайта. Такие строки не должны были пропасть. В них всё казалось родным и словно знакомым. Знакомым...

Вскоре, при помощи коллег из Владимиро-Суздальского музея-заповедника, я поняла, что письмо оказалось фальшивкой. То есть вещи были действительно найдены, но вот никакого послания к потомкам в свёртке не было. И текст, опубликованный во «Владимирских ведомостях», никто никогда живьём не видел. Сейчас мне удалось собрать ряд доказательств (как косвенных, так и самых что ни на есть прямых) в пользу того, что сам Матеуш Анцута написать эти строки не мог. Об этом можно подробно прочесть здесь.

Удалять или не удалять текст фальшивого исторического документа с сайта? Мы с Mistes’ом немало думали над этим. В итоге решили всё-таки сохранить его на сайте, ибо даже будучи подделкой, этот текст несёт в себе много близкого сердцу и воссоздаёт щемящую атмосферу навсегда ушедшего прошлого. Он составлен человеком, явно имевшим тонкий художественный вкус и представление об истории Судогодского края.  

Однако не могу не предостеречь читателя от использования этих материалов для каких-то серьёзных работ, будь то рефераты, школьные доклады или что-нибудь подобное. Помните: это письмо создано в начале XXI века, и никто теперь не скажет, какая из подробностей здесь правдива, а какая - дописана просто для красного словца, чтоб красивее было и правдоподобней.

На том и оставляю вас, дорогие мои читатели, с этим неоднозначным источником. Оправдывает ли автора-имитатора его мастерство - решать вам...

Вот и ещё одно Рождество мы встретили с моей супругой Анастасией Филимоновной и нашими сыновьями Вячеславом, Владимиром и дочерью Лидией. Никогда ещё мы не встречали Рождество так скромно, как нынче. Службы в церкви не было, ёлки тоже в большинстве домов уже не ставят. Но несмотря ни на что моя супруга испекла рождественский кулич и нарядила ёлку. Вот уже много лет я не имею работы и не могу заказать к Рождеству у ювелира, как бывало, брошь или часы для Анастасии с её монограммой. Вместе с новой властью куда-то исчезли ювелиры...

Я чувствую, что моя жизнь на излёте и поэтому хочу написать всё, что было интересного в той, прежней жизни, чтобы это не растворилось во времени и не исчезло. Я хочу рассказать о тех людях, которых я знал и любил, но самое главное, о моей работе, изнуряющей, но всё же приносящей ни с чём не сравнимое чувство наслаждения и удовлетворения.

Как странно всё переплетается в этой жизни... Я - Матеуш Анцута (в документах - Матвей Степанович), польский дворянин, закончил гимназию в Вильно, и мне выдали серебряный номерной знак об окончании... После окончания гимназии я вынужден был уехать в Ригу, где серьёзно занялся ботаникой. Она притягивала и увлекала меня. Там же один из однокашников на традиционном балу познакомил меня с приятелем известного садовника господина Куфельта. Он дал мне рекомендации. Так я стал работать у выдающегося мастера своего дела. Меня поражало, как он наносил свои мазки на полотна усадеб, я многому у него научился. До сих пор не знаю, как познакомился русский дворянин Владимир Храповицкий с г-ном Куфельтом, но точно располагаю сведениями, что г-н Храповицкий искал разными путями садовника для своих пальм и самшитов, которых было множество в его имении Муромцево во Владимирской губернии. Г-н Куфельт попросил меня съездить туда.

Я приехал во Владимирскую губернию в конце 80-х годов. Управляющий господин Воронов проводил меня в Ликино, где мне выделили дом для проживания. Александр Львович был удивительным человеком. Благодаря его стараниям в Муромцево были построены оранжереи, контора, дом для приезжающих и ещё много интересного. Как сейчас помню тот знойный летний день. Я вышел из дома и пошёл в Ликино. Первое, что я увидел, был храм, который держал весь ландшафт. Впоследствии тот храм не раз спасал меня от одиночества и уныния. Затем меня приветливо встретил пруд в центре села, и рядом с ним школа, построенная на средства господина Храповицкого. На следующее утро г-н Воронов прислал за мной бричку на резиновом ходу, я отправился в Муромцево.

Каждое утро, выполняя свои частные работы для г-на Храповицкого, я наблюдал, как возникают в едином стиле театр, купальня, охотничий дом. Господин управляющий мне пояснил, что в 1884 году одновременно с закладкой барского дома садовник Энке, работавший до того в Кусково у Шереметевых, разбил на возвышенности регулярный французский парк в форме восьмилучевой звезды. Затем было произведено устройство водных каскадов, спускающихся по южному склону наводнёнными террасами. Большую часть английской части парка занимали пруды. Эту часть проектировал г-н Куфельт. Он заложил щебёночные, на песчаной основе, дорожки. Вдоль дорожек стояли электрические светильники, сделанные на заводах господ Мальцевых. Вдоль дорожек была поставлена мебель от Тонет. Это была модная мебель из гнутой древесины, скамейки, кресла и многое другое, что так преобразило парк.

Летом вдоль фонтанов я высаживал теплолюбивые пальмы и другие растения из оранжерей. Круглый год они требовали от меня большого внимания и сил. Я уже не в состоянии был охватить уход за многочисленными растениями, присылавшимися из садоводств Кессельринга, Регеля, графа Уварова, Бауэра. Со всех концов в Муромцево присылались вишня, яблоня, виноград, персик, луковицы нарциссов гиацинтов, лилий, словом, сотни луковиц и семян других экзотов приходили в усадьбу г-на Храповицкого. Ими занимались другие садовники. Фонтаны украшали скульптуры мастерской г-на Козлова.

Усадьба росла и расширялась. Уже при мне приезжал г-н Храповицкий и был доволен нашей работой. Он много ездил по своим лесам и полям и попросил г-на Воронова пригласит в имение знаменитого лесовода Карла Франциевича Тюрмера. Долгое время г-н Тюрмер работал у г-на Уварова, и его заслуги были широко известны и отмечены Большой золотой медалью Майера. Уже будучи стариком Карл Франциевич прибыл в имение, где Владимир Семёнович сразу для работы передал Тюрмеру свой лес и деревню. Мы познакомились случайно, и я очень рад, что семь счастливых лет провёл рядом с ним. Вместе мы ездили в лес. Он говорил, что бросовой земли не бывает, а лес - это прежде всего культура. Вот несколько рядов сосен, далее лиственница, затем всё повторяется сначала. Между этими рядами обязательно пропускалась берёза. Хвоя горит, как порох, а берёза должна сдерживать огонь в случае пожара, поскольку под берёзами всегда держится влажная трава, растут грибы и ягоды.

В лесничестве осуществлялось строительство лесных дорог. Полотно устилалось малоценными сортами древесины и устилалось всё землёй из канав. В летний период проезд по ним запрещался. Они сдавались крестьянам под сенокосные угодья для удобного вывоза сена из леса. Строевой лес заготавливался из сосны, дуба, чёрной ольхи. Постоянно проводилось облагораживание низких сортов лиственного леса путём вырубки и изготовления из него срубов домов. Это был самый доходный приём, обеспечивающий выгодную продажу низкосортных пород деревьев. Я и другие садовники, работавшие в усадьбе, тщательно готовили посадочный материал, как для продажи, так и для внутренних нужд. Для этих целей был создан специальный питомник. Из ивы крестьяне плели корзины и даже мебель, которая удачно продавалась в столичных магазинах. Г-н Тюрмер обучил крестьян заготовкам грибов и ягод, что приносило немалую прибыль в казну имения. Через восемь лет после приезда Карла Франциевича не стало. Он скончался в 1900 году. И всё как-то произошло неожиданно. Мы праздновали именины, был прекрасный обед. После обеда все гости вышли в сад, где был устроен концерт в честь именинника. Никто не подумал ничего дурного, когда Карл Франциевич попросил заложить бричку и захотел прокатиться в свой лес. Он долго ходил и осматривал деревья. Затем сел в бричку. По дороге в свой дом его застал холодный осенний дождь. Он простудился и через три дня умер. Как мне не хватало его все оставшиеся тринадцать лет, которые я провёл в Муромцево. Я потерял что-то, что уже более никогда не возвратилось ко мне.

К тому же времени открылся в Муромцево театр. Наряду с известными актёрами г-жой Неждановой и г-ном Собиновым остальные роли исполняли мы.

Так шло время. У меня было много знакомых в разных городах, был достойный заработок, позволявший иногда путешествовать. Ездил в Петербург, Ригу, Вильно, Пермь, Вену, Прагу, Берлин и отовсюду привозил открытки с видами этих городов. У меня собралась целая коллекция. А еще я купил журнал «Вокруг света». Там рассказывают практически обо всех странах. Я вклеил листы бумаги и записывал свои впечатления. Как интересно теперь перечитать.

А вот еще одно письмо от знакомой барышни. «Вы обещали приехать к нам в Муром. И я надеюсь, что Вы исполните его. Я знаю, что Вы не любите праздников, но мое искреннее желание, чтобы Вы приехали на второй день праздника Рождества, здесь форменный бал в дворянском собрании, - барышень масса, все будут в парадном, декольте. Вся наша публика будет в этот вечер в сборе. Если же Вам нельзя почему-нибудь, то приезжайте, когда хотите: у нас с 26 декабря по 6 января все дни в клубе празднество. 30-го концерт (после танцы), я в нем участвую, театр 4-го, я играю тоже, а в остальные дни или маскарады, или вольные вечера. 1-го января большой маскарад, я буду в костюме».

Куда все это делось? В Ликино я встретил Анастасию Филимоновну. Передо мною ее фотографии того времени. Она с большим букетом цветов в кружевной манжетке в Муромцево. Я только что сделал ей предложение. Мы венчались в сельской церкви. Было много народу.

К 1910 году усадьба почти полностью была реконструирована. Восемьдесят комнат освещалось электрическими лампами в бронзовых светильниках византийского стиля от Берто, получавших ток от локомобиля, московский водопроводчик Петр Исаев устроил в доме канализацию и водопровод. Паровой насос «Челенс» закачивал пятьсот ведер воды в час в огромные емкости, которые находились в двух водонапорных башнях. В комнатах для гостей находились туалетные комнаты с мраморными ванными из мастерской братьев Бота. В имении работал телеграф и телефон, которым я пользовался для ускорения работ. Мебель поставил г-н Шмит: столовую светлого дуба, кабинет, а также мебель для передней. Оружие, фарфор - от поставщика Высочайшего двора Ивана Эберта, столовое серебро - от Фаберже, и многое другое.

Мои работы у Владимира Семеновича подходили к концу. Я все сделал, как меня учили, и как я считал нужным.

В эту тихую жизнь неожиданно ворвалась новость. Владимир Семенович Храповицкий влюбился в тридцатилетнюю Марию Александровну Ромейкову. Она была дочерью начальницы Владимирской женской гимназии. Владимиру Семеновичу в ту пору было пятьдесят два года. В 1909 году он возглавил владимирское дворянство и остался губернским предводителем до 1917 года. Г-жа Ромейкова слыла в здешнем обществе красавицей с тонкими манерами. Свободно говорила по-французски и по-немецки, играла на рояле, прекрасно танцевала на балах.

Впервые я увидел, как открыто Владимир Семенович ухаживает за Марией Александровной на балу в дворянском собрании на Рождество. Он танцевал с ней полонез, а потом преподнес ей огромный букет цветов. В том же году они уехали в Париж, а Елизавета Ивановна, супруга г-на Храповицкого, осталась здесь. Она ужасно переживала это время, проводя все время в хлопотах по хозяйству. Она то приезжала в Муромцево, то уезжала в городской дом.

Затем г-н Храповицкий и г-жа Ромейкова вернулись из Парижа. Их романтическая история закончилась столь же неожиданно, как говорили по желанию со стороны барышни, а спустя несколько лет Мария Александровна вышла замуж за офицера.

В 1913 году я окончательно оставил имение и переехал на постоянное проживание в Суздаль, где занял должность губернского землемера и купил землю и дом по Пинаевской улице. Земля была хорошей, но неухоженной, и я стал обустраивать хозяйство. Построил оранжерею с зимним обогревом. Посадил сад. Выписал саженцы слив, яблонь и конечно же вишни, которую я так люблю, особенно, когда сад в цвету.

Весной я пригласил плотников, которые украсили резьбой фасад здания, потому как еще осенью 1912 года Суздаль начал готовиться к приезду Его Императорского Высочества. Всем было предписано обновить фасады домов и выправить заборы.

Соборы тоже обновились, заиграли. Анастасия Филимоновна по этому случаю ездила во Владимир в магазин Лебедева, славившийся огромным выбором материалов. Портниха сшила прелестное светлое платье. Из Парижа были выписаны перчатки из галереи Лафайет и шляпа.

Я в числе уважаемых людей города встречал царя в Кремле. Подъехало авто, из которого вышел император и цесаревны все в белых широкополых шляпах. Колокольным звоном встретил Суздаль своего царя. Затем все отправились в собор. Здесь отслужили службу и отправились в Спасо-Евфимиевский монастырь. Царь побывал в усыпальнице князей Пожарских и все поехали в Покровский монастырь. Игуменьей монастыря была Мария Белаго из дворян. Под старыми деревьями был накрыт стол. Император и цесаревны сели в удобные кресла. После обеда все собрались в дорогу в Боголюбово.

В 1917 году как-то все не скоро стало меняться. Сначала перестали убирать улицы, затем зеленщики перестали носить нам зелень. Не стали платить жалованье, в аптеках не стало нужных лекарств. Анастасия не могла купить нужных ей материалов.

Все стало серым и бессмысленным. Наступил хаос. Только мой сад и оранжерея давали нам силы жить. У Владимира Семеновича начались неприятности, он уехал в Париж. Поговаривали, что он с Елизаветой Ивановной живет в тихом городке на берегу Средиземного моря.

В 1922 году я посетил Ликино и заехал в Муромцево. Это было весной. Пара лебедей вновь прилетела и поселилась в усадьбе. Я долго ими любовался, они связывали меня с прежней жизнью. Однако парк стоял в запустении. Не в силах удержаться, я постарался, сколько было сил, проредить некоторые свои посадки, но какой-то человек вышел из барского дома и прогнал меня.

Я уезжал, едва сдерживая слезы, отчего-то показалось, что никогда более уже не суждено мне этого увидеть.

Я прощаюсь с Вами, мои дорогие.

Будьте счастливы.

Суздаль. 1924 год.